1 15 февраля
Ночь, с 15-го на 16-е февраля, пролетела волшебным сном, в доме Графа Н.В.Орлова-Денисова. Здесь, у радушных хозяев, веселилось Московское общество. Своенравная фантазия, шутливая и грациозная, одушевила этот праздник Масленицы.
С 10-ти часов вечера загорелись огнями старинные покои Русского боярина на Лубянке. По неизменному обычаю гостеприимного дома, звуки музыки, выражая привет хозяев, встречали каждого званого на масленичный пир. Толпы любопытных гостей мигом наполнили гостиные. По пышным нарядам женским разбегались глаза . Кажется, уже принято в нарядных весельях Москвы, чтобы большинство наших дам делилось на красавиц новой Греции и на напудренных маркиз XVII века. Одна из первых, красотой лица и вкусом наряда, казалось, предводила всеми Гречанками: это была сама возрождённая Греция, но в 2 чертах свежей Русской прелести и неги. В числе юных Гречанок сияла одна, свежерасцветшая прелестью лица и выражением чёрных глаз. Французская пудра на этом бале отбила, однако, славу у Греции: ей покорились и голова, родившая много прекрасных и своенравных мечтаний и стихов, и голубые глаза Русской красавицы, у которой розы тонули в снеге пудры, споря с розами щёк, и столько милых головок, и выразительных глаз! Между новой Грецией и напудренной Францией блистали разнообразием и красотой одежд, стройно высокая Полька, Албанка, из Римских окрестностей, с томным Русским взглядом, Казачка с Дону в сребророзовой парче, с жемчужными косами, богатая Персианка с высоким Персианином, русокудрая, резвая Шотландка, роскошная Еврейка, игривая Татарка, жрица Галлии, в одежде Нормы, и Утренняя Звезда под небесно-голубым покрывалом - предел веселий этой чудной ночи, с звездой на челе и с думой в глазах.
Всех ожидал и встречал радушный привет хозяйки. Мы помним в ней и Албанскую Гречанку, и Баварскую Изабо, и Елизавету, королеву Англии; но у себя дома, на званом весельи Масленицы, Графиня Наталья Алексеевна нам предстала великолепной Русской боярыней, в народной одежде Галицких жён, 3 в остроконечном кокошнике, под длинною прозрачною фатою, в Русском сарафане и телогрейке - Русская красота в родной одежде ещё для нас прекраснее. Улыбка привета гостям не покидала волшебных уст её; ласковые слова, как цветы, означали её след; забота доброй хозяйки о своих гостях видна была в каждом стройном её движении.
Начались сюрпризы. Их открыла кадриль Бретанцев. Бретань — этот упругий уголок народности, устоявший против наплыва однообразной общественности Французской - предложила красивую одежду четырём кавалерам и дамам. Если бы спели они ещё Бретанскую песенку, да проплясали Бретанскую пляску, очарование было бы тогда полнее.
Но вот спешит сама безумная Масленица в гости к радушным хозяевам, со своею шумною, разнообразною свитой. Её открывает молодой, красивый щёголь-повеса-сам Карнавал, ведя за руку прекрасную спутницу. Талант и радость блистали в её глазах, а при взгляде на неё, кто не вспомнил про её чудесный голос, звучавший так сладко этой зимою? За Карнавалом летело Безумие самою счастливою порой. Тут скрывались и дарование и резвость. Сколько беглого ума было в глазах у этого Безумия! Карнавал овладели четырьмя стихиями: здесь Огонь горел глазами и одеждой, скакал весёлым сильфом свежий и здоровый Воздух, 4 Вода волновалась складками одежды и волновала сердца, а за нею Земля... Но Землю как же не встретить особым приветом улыбки, нам, земным людям? Это же была Земля молодая и весёлая новым счастьем жизни. Алмазно-изумрудный венец сиял у неё на челе. Дорогие каменья цветами расписывали её одежду. Пожалуй, можно было на время забыть и о небе, глядя на такую землю. Её вёл черноокий красавец, царь Гномов: по золоту и драгоценным каменьям его одежды, это был уголок самого завидного угла земли, олицетворённый, богатый прииск Калифорнии.
Времена года летели также за Карнавалом: тут Весна блистала цветами, а Лето мимолётной улыбкой Русского лета и голубым взором, исполненным мысли ; тут Осень несла кисти винограда в волосах своих и зрелость думы в счастливом взоре, а Зима, в пушистых хлопьях снега и хрустальных льдинах, согревала огнём очей своих.
За Карнавалом стремились парами: Пьеро, Арлекин, резвый Танец, древняя Комедия, Каприз и фантастическая Химера со своим победителем Беллерофонтом. Это была живая, весёлая поэма в лицах,с причудами самой роскошной фантазии.
Лишь только пронеслась шумным и бойким галопом первая часть волшебного сна и протанцевала экосез, как ожидание новой нечаянности 5 волновало уже гостей. Отворились двери гостиной. Насекомые везут корзину с живыми цветами. Впереди идут четыре Подсолнечника. Услужливая к общему удовольствию молодёжь отказалась на этот раз от щегольства и красоты, и для того, чтобы окружить блистательную корзину Феи цветов, приняла самый затейливый вид воздушных её прислужниц. Тут тащилась преуморительная, длинноногая Стрекоза, зелено-медного цвета, с чешуйчатым, длинным хвостом и прозрачными крылышками; тут трещала большими крыльями и задевала по носам неосторожных мужчин ночная Бабочка; Пчела, с золотыми и чёрными разводами по телу, грозила своим жалом; тут были и Жук, и Кузнечик, и Букашка, и божья Коровка. Весь этот крылатый и жужжащий рой окружал пышную корзину, где в очаровательной неге покоились живые цветы - цвет и прелесть нашего общества. Тут красовались и Чайный Цветок, упоение Русского народа, и Ночная красавица, неизменный цвет бальных ночей, превращаемых в светлые дни, и живые, огненно-чёрные Анютины глазки, Гвоздика, Анемон, Тюльпан, Сирень и Роза. А над всеми возвышалась, как на троне, сама царица цветов идеальная Фея, и щедрой и нежной рукою сыпала цветы по всему собранию. Душистый дождь падал на всех из волшебных рук, и все торопились унести с собой милую 6 память прекрасного праздника.Это была другая поэма в лицах, поэма прелестная, грациозная, цветущая, благовонная.
Колесница-корзина проехалась по залам. Догадливые насекомые сняли с неё живые цветы и повели их по собранию. Все смешалось в шумных и весёлых танцах. Запорхали букашки, бабочка, стрекоза, и жучки, и козявки. Запорхали с ними и цветы. Было живо, весело, игриво, Шумно, остроумно.
Но вот ещё шутка. Высокий, белый Гриб пробирается сквозь толпу гостей. Мы сочли его за каламбур эпиграмму на грипп, который во всю эту зиму не покидал Москвы: так и хотелось проводить его пословицей: гриб съел, откликнуться ему последним кашлем и насморком, если бы не помешала тому ещё другая, резвая шутка - Бутылка с шампанским, которая двигалась по собранию, как неизменный друг и спутник всякого общественного и домашнего веселья, друг, без которого нет и друзей на этом свете!
До солнца, как слышали мы, длился сон волшебной ночи, эта фантазия резвой Масленицы в лицах, этот пир самого радушного и богатого угощения, за который московское общество, конечно, благодарит от души добрых, истинно русских его хозяев.
